А. Кондрашенко: «Такого, когда некому работать, уже нет»
Когда-то сложно было даже представить интеграцию суперсекретного ВНИИЭФ в мировую науку. Сегодня это уже реальность. О том, как все начиналось и кому предстоит двигать науку и продолжать международное сотрудничество, мы поговорили с начальником лаборатории отделения 1 ИТМФ А.Кондрашенко.
Уроженец Липецка Алексей Валерьевич Кондрашенко — выпускник мехмата МГУ им.
Первопроходцы
А.Кондрашенко по праву можно считать одним из первопроходцев ядерного центра на пути к международному сотрудничеству. На его счету — участие в пяти проектах Международного научно-технического центра, в двух из которых он был руководителем.
Середина девяностых. При активном участии ведущих ученых из закрытых городов Минатома был создан МНТЦ, появились условия для выполнения работ, оплачиваемых в виде грантов. В тяжелейшей экономической ситуации, когда по всей стране по полгода людям задерживали зарплату, участие в проектах выручило не только материально, но и способствовало развитию науки гражданского направления, что было немаловажно в условиях резкого уменьшения гособоронзаказа.
— Я участвовал в проектах МНТЦ по разным разделам — лазерная физика, физика источников тока, физика плазмы, — рассказывает А.Кондрашенко. — Наибольший резонанс имел один из последних проектов МНТЦ во ВНИИЭФ, который закончился в 2010 году и был посвящен тяжелым авариям на атомных станциях. Мы моделировали ситуацию, подобную чернобыльской, когда происходит расплавление активной зоны реактора вместе с его корпусом. Причем нами была придумана чрезвычайно простая и надежная экспериментальная схема воспроизведения таких ситуаций. Наши европейские партнеры, которые финансировали этот проект, абсолютно не верили в то, что таким несложным способом можно получить требуемые условия. В элементарных условиях, на воздухе, были проведены эксперименты, показывающие, как расплав, так называемый кориум, содержащий топливо, уран, железо, цирконий, взаимодействует с бетонным корпусом шахты реактора.
Проект закончился прекрасно, его результаты были признаны и опубликованы в журнале «Атомная энергия». А буквально через год произошла авария на «Фукусиме», где было то же самое, что мы моделировали. Но японцы повели себя как-то странно. Мы ждали, что они к нам обратятся, потому что кроме нас, по сути, никто не мог промоделировать такую ситуацию. Остальные эксперименты были дорогостоящими, требовали сложного высокотемпературного оборудования. Японцы очень заинтересовались нашим проектом и даже первоначально обсудили возможность проведения подобного эксперимента, но потом почему-то интерес исчез. Так что пока, к сожалению, этот проект остался выполненным в единичном экземпляре.
— А что дало участие в проектах МНТЦ ядерному центру?
— Выход на международное сотрудничество, чего до того не было. Мы были приняты в круг ученых, которые занимались подобными вопросами. Не последнюю роль, особенно в девяностые, играли и деньги. Сейчас материальная сторона не столь важна, но участие в международной науке, международных проектах полезно, особенно для молодых сотрудников ВНИИЭФ. И очень жаль, что Россия прекратила свое участие в МНТЦ, потому что этим мы определяем и показываем всем свой уровень и интеллект ученых, которые в состоянии решить многие задачи.
Кадры решают все
А кто же будет решать эти задачи? Ни для кого не секрет, что кадровый провал лихих девяностых сказывается до сих пор не только в ядерном центре. Да и сейчас, по словам А. Кондрашенко, заполучить хорошего специалиста весьма непросто. Но своими молодыми сотрудниками он доволен. За последние три-четыре года в его лаборатории появились трое выпускников МФТИ.
— Уровень ВНИИЭФ всегда определяли лучшие выпускники ведущих вузов — МГУ, СПбГУ, МФТИ, МИФИ, Казанского университета, МГТУ им. Баумана, МАИ, ХАИ. Сейчас приток из этих вузов очень маленький, только в последние три-четыре года произошел всплеск. Наконец-то молодежь созрела для того чтобы заниматься наукой в тихом научном городке. Ко мне приехали уже семейные ребята, которые прекрасно понимают, что здесь хорошие условия для научной деятельности.
Так что ситуация с 25−30-летними потихоньку выправляется. 40−50-летних очень мало, в моей лаборатории их единицы. Всем им предстоит определять будущий и, я надеюсь, высокий научный уровень ВНИИЭФ.
Провал поколений, конечно же, ощущается, но это скорее ситуация недавнего прошлого. Такого, когда некому работать, уже нет. Мои нынешние сотрудники напоминают мне нас молодых. Их не надо водить за ручку, чему-то учить. Показал задачу, обсудил несколько раз и все. Через некоторое время они начинают самостоятельно их решать, еще тебя и ткнут — а вот здесь, Алексей Валерьевич, вы неправы! Мы были такими же по-хорошему наглыми, ничего не боялись.
Единственное, что отметил А. Кондрашенко, — пока у ребят, пришедших из ведущих вузов, нет ярко выраженного стремления к карьерному росту:
— По моему мнению, это правильно, потому что прежде всего человек должен стать классным специалистом в своем деле, и карьера никуда не денется. Это лишь показывает их увлеченность работой. Тем не менее, начальниками в научно-технических подразделениях, на мой взгляд, должны становиться лучшие ученые, конструкторы, технологи, экспериментаторы. И делать это желательно до сорока. Такой негласный закон более или менее соблюдался за все существование ВНИИЭФ, и я надеюсь, что он будет соблюдаться и дальше.
Лана БОЙЦОВА, фото Аллы ШАДРИНОЙ
