Масштабные задачи Росатома

На прошлой неделе в Москве, в Госкорпорации «Росатом» прошла пресс-конференция ее генерального директора С. В. Кириенко.

Сергей Владиленович подробно и развернуто отвечал на все вопросы журналистов, которые касались и общей деятельности Госкорпорации, и внутренних проблем каждого предприятия атомной отрасли страны. Вопросов, как всегда, было слишком много, а времени — слишком мало, мы выделили наиболее важные темы.


Мир после Фукусимы

После аварии на Фукусиме первые полгода слышались консервативные оценки развития отрасли, но спустя еще несколько месяцев ситуация начала кардинально меняться. Так, на конференции МАГАТЭ китайские представители заявили, что один инцидент в другой стране из-за технического просчета персонала не может повлиять на программу развития атомной энергетики в Китае. Лично у меня сложилась вот такая аналогия: будет ли компания «Боинг» выпускать самолеты после аварии ЯК-40? Управляющий этой фирмы, пожалуй, даже не поймет, о чем речь. Так что сегодня не стоит вопрос, развивать или нет атомную энергетику, стоит вопрос — как? И не только китайцы принимают решение о масштабном развертывании программ. Этим же занимаются во Франции, Турции, России. Это вопрос надежности и партнеров. Приятно, что возобновляются контракты именно с нами, что выбор производится в нашу пользу: вступил в силу контракт с Индией, планируем подписать договор с Вьетнамом, Бангладеш, Турцией и Белоруссией. Турция демонстрирует показательный пример взвешенного, мудрого похода к строительству атомной станции, когда учитывается все: создание инфраструктуры, подготовка кадров, приведение в нормы соответствующего законодательства, систем надзора и контроля.
В целом масштабы возведения атомных станций снизятся не более чем на 30%. Но конкуренция при этом станет жестче. Для того чтобы мы были конкурентоспособны завтра и послезавтра, мы вкладываем огромные средства — 10 млрд руб. в инновационные программы.

О проблемах и зарплате

Одна из главных проблем — избыточные площади. Если вчера разнесенность двух заводов одного предприятия была обоснована секретностью и ожиданием военного времени (если бомбили один, второй оставался в строю), то сегодня это помеха. Если сравнивать наши заводы с подобными в Германии, Франции, различие в числе сотрудников — в 10 раз, в площадях — в сто. А если принять во внимание климатические особенности нашей страны, то понятно, почему заработная плата у нас в 20 раз ниже, чем в Европе. Но мириться с таким положением дел мы не можем, и к концу года средняя зарплата по отрасли вырастет до 40 тысяч рублей, это близко к задаче, которую мы ставили несколько лет назад — достигнуть уровня в 1000 евро. Но на самом деле хотелось бы две тысячи, и тогда она соотнесется с мировыми стандартами. Чтобы достигнуть такой зарплаты, у нас нет иного выхода, как менять оборудование и повышать производительность труда.

О Сарове

РФЯЦ-ВНИИЭФ — основа ядерно-оружейного комплекса страны. Здесь сосредоточены специальные установки, помогающие смоделировать ядерный взрыв. Вероятность ошибки при этом минимальны, расчеты производятся на суперкомпьютере с мощностью 1,3 Тфлопса. Суперкомпьютер — это своеобразная специфика ВНИИЭФ, его визитная карточка.

Перспективы развития ЗАТО

Закрытость городов, относящихся к оружейному комплексу, не вызывает сомнений. Они будут существовать до тех пор, пока у нас есть необходимость защищать секреты. Но для того чтобы развивать современные производства, инновации, требуются новые решения. Так, рядом с Саровом, за периметром, работает Технопарк, где появляются инновационные производства.
По другим ЗАТО, не относящимся к ЯОК, Росатом не будет поднимать вопрос закрытости. У нас есть договоренности с губернаторами о том, что если сами жители захотят лишиться этого статуса, можно будет постепенно избавляться от периметра вокруг города, при этом оставляя его вокруг предприятия. Но это не мгновенное решение. Снятие статуса, возможно, растянется на 10 лет.
На территориях возникают вопросы налоговых отчислений за содержание земель, на которых находятся объекты федеральной собственности. Позиция федеральной власти ясна: она создает крупный объект, значит, и земля под ним — ее. С другой стороны, сомнения мэров мне понятны — если почти весь город состоит из таких объектов, что мэр получит в казну? Поэтому город говорит: либо отдайте земли мне, либо найдите способ компенсации. Тем более сейчас ЗАТО потеряли, получая средства из региона, а не напрямую из федерального бюджета. Губернаторы, конечно, мотивируют, что в любом случае бюджетная обеспеченность в ЗАТО выше, чем по региону, но ведь она ниже, чем была до этой системы. Это правильный вопрос, и по нему есть понимание в правительстве. Нужно разрабатывать специальные программы поддержки инновационных городов, создавать инфраструктуру. Местным властям, муниципалитету, бизнесу, мы говорим: у нас есть избыточные площади. Вам надо? Берите! Их можно получить не то что на льготных условиях, а даже даром, но в обмен на обязательства по созданию рабочих мест.

О производительности труда

Сегодня мы столкнулись с тем, что у нас есть хорошие возможности заказа и хорошие условия конкурентности, но вместе с тем низкая производительность труда. Рост производительности — это ключевая, приоритетная задача. Мы заимствовали опыт компании «Тойота», при этом понимая, что они учились у советской системы научной организации труда. У нас, в Минсредмаше она была великолепно построена, но мы не стесняемся добавлять все лучшее, что есть в мире.
Проект производственной системы внедрялся в течение трех лет на отдельных экспериментальных пилотных площадках, рост производительности составил 50%, в два раза, в три! При строительстве Калининской атомной станции нам понадобилась сварка основного корпуса главных циркуляционных трубопроводов. Людей, умеющих делать эту сварку, готовили десятилетия, и если она пройдет в два раза дольше, чем в советское время, можно считать, нам крупно повезло. Мы ставили задачу на Ростовской атомной станции сварить корпус за 400 суток, сварили за триста, при этом советские показатели были 220−230 суток. На Калининской станции планировалось сделать сварку за 180 суток, сделали за 127. Я спросил у мужиков: «А меньше, чем за сто, можете?» — «Пожалуй, да». При этом в эти проекты не вкладывались колоссальные инвестиции, это всего лишь вопрос интеллекта людей, использование современного оборудования.
Сегодня пилотный этап внедрения производственной системы окончен. В течение полутора лет требуется распространить этот опыт на все предприятия отрасли. Это единственный способ быть конкурентоспособными, и это прорывная цель, на которую мы делаем ставку.

О закупках

Вследствие внедренной системы количество открытых конкурсных закупок возросло в 12 раз, объем по открытым конкурсам — в восемь. По итогам 2010 года отрасль сэкономила 20 млрд рублей. Если бы мы не ввели эту систему, деньги ушли бы монополистам и недобросовестным поставщикам.
Вот у меня цифры. Поставка трубных систем на Калининскую атомную станцию — 123 млн руб., после конкурса — 48 млн. На Нововоронежской станции покупка комплекса по выдаче мощности: первоначальная цена у единственного поставщика — 5 млрд 100 млн руб. На первом этапе конкурса она упала на 1,5 млрд, но мы отказались и провели открытый конкурс у международных организаций. Итог — 2 млрд. Мы выиграли 3 млрд только на одном конкурсе! Для меня не существует сомнений в том, что альтернативы новым стандартам закупок нет.
Ловушка расплава активной зоны производилась только на Ижорском заводе. Теперь, когда ее делают еще на шести предприятиях, цена упала в пять раз. И таких примеров полно. В 2006—2007 годах мы начали производство оборудования, и цена с тех пор снизилась на 50%. Мы создали мощную дирекцию капстроительства, и на этом сэкономили 20 млрд рублей. Я полагаю, повоевать за такие деньги можно и дарить их просто так не стоит.

О качестве

У нас есть арбитражная комиссия, занимающаяся жалобами на качество. Поставщики говорят открыто, что им проще дать мужику бутылку коньяка, конверт не пухлый, отправить его в проектный институт. Он отыщет там инженера, который проектирует требуемый узел, чтобы вписать в него нужные характеристики, а там посмотрим, кто выиграет конкурс. Никакого отношения к качеству это не имеет. Мы внедрили стандарты и понимаем, что альтернативы этому нет. Мы разрешаем технарям входить в состав комиссий, это предусмотрено регламентом, но не делается. Будем заставлять. Нужно быть гибкими, чтобы стандарты хорошо работали на каждом предприятии.

Корпорация знаний

В отличие от других отраслей, у нас нет иных ресурсов, чем интеллект. Поэтому необходимо инвестирование в науку, создание для нее базы. Но существенно изменился подход. Если раньше наука, сама идея стояла в начале технологической цепочки, то сейчас наоборот. Сначала требуется получить заказ, допустим, на строительство атомных станций. Формируются требования для предприятий, те понимают, чего они не умеют, и обращаются к науке. Только на этом этапе идет заказ в институты. По этому пути у нас увеличился объем средств по НИОКР на 20 млрд рублей. 3,5% от выручки, а в скором будущем и 4,5, должны тратиться на новые разработки. Чтобы наука могла справиться с заказом, ей нужна инфраструктура — мы создаем исследовательскую базу. При этом деньги выделяются коллективу ученых, а не размазываются на весь НИИ.

У нас масса заказов, с которыми предстоит справляться: к ЯОК добавились космическая установка для межпланетных перелетов, ядерная медицина, суперкомпьютерные вычисления, энергосбережение и энергоэффективность. Поэтому наша задача сегодня — подготовка специалистов, причем как можно раньше, со школьной скамьи. У нас масштабные задачи, интересные идеи, вызовы мирового уровня. Государство требует результат, и мы его дадим.

Елена БАБИНОВА, фото автора