Настоящий русский батюшка
16 июля одному из первых после начала возрождения православной жизни в Сарове священников отцу Владимиру (Кузнецову) исполняется 50 лет.
В миру
Отец Владимир — коренной саровчанин. Будущий батюшка родился в 1959 году в Шатках-1, в рабочей семье. Папа работал строителем, мама — техничкой. Быт был неустроен, жили поначалу в бараке с удобствами на улице. Впрочем, так в то время жили многие.
Учился в тринадцатой школе, которая была тогда восьмилеткой, а заканчивал уже семнадцатую. Лет с девяти начал серьезно заниматься спортом, участвовал и побеждал в соревнованиях различного уровня, поэтому после десятого класса пытался поступить в Смоленский государственный институт физкультуры, но не прошел по конкурсу.
Вернувшись домой, устроился на завод «Авангард» слесарем. Через некоторое время перешел в граверы, потом в слесари-сборщики специзделий. Отец Владимир с удовольствием вспоминает своих наставников, высококвалифицированных рабочих, которые научили его трудиться и очень помогли в жизни. Спорт тоже не был заброшен, и как один из лучших заводских спортсменов рабочий паренек Володя Кузнецов в качестве поощрения даже ездил на Олимпиаду-80. Со временем женился, один за другим родились сын и дочь. В рабочих буднях и тихих семейных радостях незаметно пролетели восемнадцать лет…
Начало пути
В конце 80-х начала возрождаться православная жизнь в Сарове. Поначалу службы проходили в кладбищенской часовне, и однажды Владимир, к своим тридцати пяти годам начавший искать смысл жизни, обратился к священнику с просьбой освятить крестик — с этого и началось их соработничество. В 1993 году в Сарове открылся храм Всех Святых.
— Когда человек ищет и, может быть, не находит, он иногда впадает в крайности. Мне Господь помог — я искал цель своего существования и обрел ее в храме. Вспоминаю один эпизод: придя в храм, услышал слова из Евангелия о том, что слепой человек просил у Господа прозрения. Люди ругали его, просили не мешать громкими криками, говорили, что многие нуждаются в помощи и поддержке. А слепец еще громче воззвал к Иисусу Христу. Наверное, такой же вопль души был у меня, и Господь услышал, я стал немножко прозревать.
— И все же почему так получилось? Начало 90-х годов, вы, молодой человек, пошли не на баррикады защищать демократию, а в Церковь?
— Я никогда не приветствовал такие методы воздействия — забастовки, пикеты
На стажировку направили в Свято-Троицкий Серафимо-Дивеевский женский монастырь, где я получил очень хорошую закалку и опыт. А затем стал третьим священником храма Всех Святых (настоятелем был отец Владимир Алясов, вторым священником — иерей (теперь протоиерей) Герман Здоров), где и прослужил клириком почти двенадцать лет. Священнику необходимо повышать свой уровень, и в 1997 году я поступил в Нижегородскую духовную семинарию, которую закончил через четыре года.
— Как семья отнеслась к вашему воцерковлению?
— Мама моя и бабушка были верующими, они и во дни гонений исполняли доступные обряды. Я знал некоторые молитвы, самые простые, кратенькие. Общее воспитание было, конечно, нецерковное — я был и пионером, и комсомольцем, но понятия о Боге мне исподволь внушались. Моя теперешняя матушка, тогда просто супруга, не из верующей семьи, и для нее было неожиданно, что я стал священнослужителем. Период адаптации в нашей семье прошел достаточно быстро и безболезненно — и дети, и матушка восприняли меня тем, кем я стал. Постепенно в наш уклад жизни стали входить понятия о посте, молитве, покаянии, и сейчас мои близкие — воцерковленные люди, соблюдают правила, уставы Церкви. Именно в те годы жилось трудно и материально, и духовно, все только начиналось, и слава Богу, что все это в прошлом.
Служение
— Быть священником — работа или призвание?
— Первоначально, наверное, призвание. Ведь и Господь призвал своих учеников следовать за ним, и они не спрашивали, куда и зачем, а все оставили и пошли. Думаю, у меня произошло примерно так же — Господь позвал, и я пошел. Все остальное является неотъемлемой частью — образ жизни, быт, совокупность всех вещей, которыми обрастает человек. Священников у нас в семье не было; со священником я начал тесно общаться только с приходом отца Владимира Алясова. Его жизнь, его образ и, конечно, святые отцы стали для меня примером. Особенно меня привязал к себе, или скорее я к нему привязался, преподобный Серафим Саровский — мы живем здесь, я служил в Дивееве.
— Православие для вас — больше плач о грехах и об отдаленности от Бога или радость Его воскрешения?
— Если говорить о начальном периоде духовной жизни, то, безусловно, плач о грехах. Чтобы осмыслить, понять глубину и значимость воскресения Христова, нужно сначала очиститься от той греховной скверны, которая есть у каждого человека. Покаяние помогает человеку приблизиться к Богу. А потом уже на другой стадии духовной жизни приходит радость пасхальная, радость жизни вечной.
— Бытует мнение, что у священников очень много свободного времени, что они только и делают, что разъезжают на дорогих иномарках… Расскажите, что вы делаете, как священник, в чем состоит ваша работа?
— В Евангелии так сказано: «…если око твое тёмно, то и вокруг тебя все темно, если око твое светло, то и вокруг тебя все светло…». Человек меряет все по себе, по каким-то своим неправильным понятиям. Вот я открываю наугад свой ежедневник: 8.00 — причащение больных, 9.40 — венчание, 11.00 — лекция в УВД, 13.00 — соборование, 15.00 — освящение квартиры, 17.00 — вечерня, 19.00 — собеседование. Кроме того, каждый священник исполняет утреннее и вечернее молитвенные правила, если священник служебный, то еще и дополнительные каноны. В течение дня, бывает, позвоню матушке, скажу, что у меня есть пятнадцать минут, попрошу ее что-нибудь быстро приготовить, прилетаю домой, быстро покушаю и уезжаю дальше. График бывает такой напряженный, что священник действительно летает туда-сюда. Я тут недавно подсчитал, что если в предыдущие годы я проезжал на автомобиле по двадцать тысяч километров в год, то сейчас накручиваю сорок. Интенсивность священнической деятельности увеличилась в два раза. Связано это с увеличением взаимодействия с различными структурами: КБ-50, УВД, воинская часть, частично медколледж, сейчас еще православная гимназия добавилась. Все бывает настолько закручено, что о выходных остается только мечтать. Священник себе не принадлежит, особенно когда он служит один.
— Какое у вас самое радостное воспоминание, связанное с Церковью, с верой?
— Их много. Конечно, встреча с отцом Владимиром Алясовым. 1993 год, когда Патриарх Алексий II совершал литургию под колокольней Саровского монастыря. Было очень много народа. Когда я непосредственно соприкасался с Первоиерархом нашей Церкви, с епископами, владыками и другими верующими людьми, я все больше и больше укреплялся в правильности своего выбора. Рукоположение — это высота, которую можно ощутить только тогда, когда на нее поднимешься, состояние неземное, истинно небесное, человек духовно рождается в этом Таинстве. Освящения храмов, другие приезды Патриарха Алексия II, особенно в 2003 году на прославление 100-летия преподобного Серафима Саровского. Посещение Иерусалима — я, ничтожный человек, прикасался к святыне, к которой стремится каждый. Встречи с некоторыми людьми, когда понимаешь, что Господь через меня, недостойного, даровал человеку жизнь. Общение — мне Господь судил встречаться со многими, и люди мне в большинстве попадаются очень хорошие. Ну и некоторые семейные события, когда Господь помогал нам в жизни.
— Наверное, практически у каждого вашего прихожанина есть неверующие родственники. Как им помочь придти к Богу?
— Никого нельзя заставлять силой, это не принесет никакой пользы, даже наоборот. Надо делать так, чтобы человек увидел некий добрый пример. В семье бывает как — муж неверующий, а жена верующая. Повздорили, и приходит жена в церковь на исповедь. Покаялась в грехах, помолилась, причастилась. Возвращается домой — опять начинаются ругань, обиды, гнев, раздражение. И муж спросит, зачем же она ходила в церковь, чему хорошему там научилась? Поэтому нас иногда справедливо упрекают в том, что мы, приходя в храм, не изменяемся и даже не стремимся к этому. Совершаем некую внешнюю обрядовую форму, а вот понуждения себя к добру, терпению, смирению, сочувствию к тому же, может быть, пьющему мужу у нас нет, не хватает сил. Мы не разбираемся, почему он пьет, как ему можно помочь, какими средствами — руганью, побоями или какими-то другими методами. Людям следует осмыслить, зачем они приходят в храм — просто отбыть время или все-таки, услышав слово Божье, хотя бы что-то применить к себе и переменить в себе. Господь нас учит любви, даже к тем, кто нас обижает.
Говорят прихожане
Ктитор храма великомученика и целителя Пантелеимона В. Карюк:
— Про отца Владимира могу сказать только самые теплые слова. Батюшки должны быть именно такими. Он начал созидать свой приход, когда не было даже стен. Это истинный пастырь, который многое делает для своей церкви, многое вложил, многих привлек, помог. Это уникальный человек, которого любит весь приход. Я с ним, как со священником, работаю уже около девяти лет. Хотелось бы, чтобы подобных ему было в России как можно больше, он высокодуховный, лишен многих недостатков, которые присущи современному священству. Настоящий русский батюшка. Дай Бог ему помощь и здоровья и всего самого хорошего.
Анастасия:
— К такому батюшке хочется пойти и довериться, и поговорить, как с отцом, а не трепетать в страхе на исповеди, боясь осуждения.
Ольга:
— Отец Владимир всегда и всем готов прийти на помощь, он любит всех нас, как своих детей, и многим помогает встать на путь истинный.
Татьяна Лепихова
Фото из архива отца Владимира
