«Я был в четырех автономках»

19 марта в России отмечается День моряка-подводника. История этого праздника ведет отсчет с 1906 года, когда император Николай II своим указом включил в классификацию судов военного флота новый разряд кораблей — подводные лодки.

Саров, как известно, город вовсе не портовый, и подлодку в наших речушках может представить себе только человек с богатым воображением. Поэтому от многих из нас День подводника настолько же далек, как, например, День взятия Бастилии — так, повод пропустить рюмашку-другую. И все же у саровчан есть более весомые причины отмечать славный морской праздник. Это не только абстрактная гордость за отечественный подводный флот, но и знаменательное событие, непосредственно связанное с нашим населенным пунктом. В мае 2007 года название «Саров» было присвоено новейшей дизель-электрической подводной лодке, которая после ходовых испытаний вошла в состав Северного флота.

На этом флоте всю свою военную карьеру прослужил капитан третьего ранга запаса Сергей Командин. Фамилия, как видим, ему досталась самая что ни на есть военная, да и родом он из таких мест, что нелегкий вопрос «кем быть» даже не возникал. Закрытый город Заозерск, известный также как Мурманск-150 и Западная Лица (по названию залива, где он расположен), при своих скромных 13 тысячах населения по праву считается столицей атомного подводного флота России, и все мальчишки, выросшие в гарнизоне, грезили о будущих подводных походах.

В том, что станет моряком, Сергей не сомневался, но ему пришлось крепко подумать, куда идти учиться. В 1986 году, когда он окончил школу, страна переживала всплеск развития высоких технологий. Это и подтолкнуло юношу к выбору Высшего военно-морского училища радиоэлектроники им. Попова в Петергофе. Спустя пять лет, под самый закат Советского Союза, свежеиспеченный лейтенант-гидроакустик вернулся в родной Заозерск и получил назначение на АПЛ 671-го проекта.

Игра в догонялки

Из десяти лет флотской жизни офицера Командина почти полтора прошли под водой. На его счету четыре боевых службы, каждая — примерно по три месяца. Стометровая стальная сигара с сотней человек экипажа, выполняя боевые задачи, бороздила воды Баренцева, Норвежского морей, Северного Ледовитого и Атлантического океанов. Случались и подледные «автономки», когда приходилось всплывать в полыньях среди десятиметровой толщи многовекового льда.

— Акустиков не зря называют глазами и ушами подлодки, — говорит Сергей. — На ней ведь нет иллюминаторов. Где корабль, где айсберг, а где косяк рыбы — все это определяется на слух.

Моя лодка относилась к ракетно-торпедным многоцелевым. Основная ее задача — обеспечивать боеспособность АПЛ стратегического назначения с баллистическими ракетами на борту. «Стратег» ходит по заданному квадрату, а мы охраняем его, проверяем на отсутствие слежения, готовы в случае необходимости защищать.

Хотя с начала 90-х годов страны НАТО перестали рассматриваться как вероятный противник, во всех боевых службах, с 1994 по 1997 годы, мы постоянно обнаруживали вблизи наших территориальных вод американские и английские подводные лодки. Запеленговав такое судно, мы должны были сообщить по радио, чтобы другие силы флота выдвигались в этот район и могли уничтожить лодку в случае наступления времени «Ч».

Как понимаете, главное преимущество и одновременно основная задача подлодки — ее скрытность. Она стремится оторваться от слежения. Мы же — как морские волки, постоянно рыщем и ищем чужих. Такая вот игра в догонялки.

Вы можете удивиться, но опасность для нас представляли не только военные корабли, но и рыболовецкие траулеры. Бывает, что они с помощью радиолокаторов обнаруживают лодку и принимают ее за крупный косяк рыбы. Тогда сразу десять-двадцать судов оцепляют район и раскидывают сети. А для командира подлодки попасть в такую ловушку — несмываемый позор, уйти надо любой ценой. Несколько раз мы расходились с траулерами буквально на 30 кабельтовых (5,5 км).

— Случались ли ситуации, когда жизнь оказывалась под угрозой?

— Бывало и такое. Приходилось, например, бороться с пожаром. Лодка же напичкана электроникой, всякой техникой. Если загорается электропроводка, то при замкнутом цикле вентиляции достаточно два-три раза вдохнуть, и можно потерять сознание — с летальным исходом. Но до такого, к счастью, не доходило.

Когда я пришел лейтенантом, кроме «титульной» должности выполнял обязанности командира одного из девяти отсеков — жилого. Учил матросов тушить пожары, бороться с водой. Все эти навыки должны отрабатываться до автоматизма. Если вы смотрели фильм «72 метра», там герой Галкина говорит: «РБЖ (руководство борьбы за живучесть) красного цвета, потому что оно написано кровью».

День за днем в стальной трубе

— Считается, что на подлодке служить труднее, чем где-либо еще на флоте. Месяцами плавать в стальном «огурце» — этого не всякая психика выдержит…

— В «автономке» тяжело первые и последние две недели, когда считаешь часы до возвращения. А в середине плавания один день похож на другой: вахта, боевые отработки, приборки, прием пищи и короткий сон.

С пищей, кстати, нам повезло. У нас был кок, который когда-то, в советские времена, работал шеф-поваром в ресторане. Он всегда удивлял разнообразными блюдами. Вообще паек был побогаче, чем просто флотский. Нам, например, ежедневно полагалась красная икра, балык. Давали сухое вино, по 50 г в день. Но тут мы чаще всего скидывались, и раз в четыре дня кто-то за столом выпивал сразу двести. Но вообще возлияния на корабле не практиковались — это всегда можно было сделать на берегу. Многие и вовсе просили не наливать им вино, а сэкономленный паек (12 бутылок) забирали после прихода на базу.

— Как в плавании отдыхали от служебной рутины?

— Если время позволяло, смотрели видеофильмы. Некоторые с разрешения командира ходили на торпедную палубу тягать гири. Конечно, и праздники были — дни боевых частей, дни рождения сослуживцев. Имениннику обычно дарили памятную «разуху» — комплект из шортов и футболки, расписанных красочными рисунками.

— Животных на борту держали?

— У нас был заслуженный кот Пират, он сделал с нами три «автономки». А когда всплывали на 89-й параллели, видели метрах в десяти белую медведицу с медвежонком. Что интересно, они без всякого стеснения хотели зайти на борт. Чтобы их отпугнуть, пришлось выстрелить вверх из ракетницы. Медведица прикрыла глаза и в этом положении… заснула, за что получила от нас звание почетного подводника. А медвежонка хотели забрать с собой, но потом решили семейство не разлучать.

— Наверное, в экипаже и без конфликтов не обходилось…

— Как ни странно, но среди офицеров я не припомню скандалов. А среди матросов тем более — все дрязги пресекались очень жестко. Был даже случай, когда матрос случайно ударился о переборку головой и расшиб себе бровь. Так его мурыжили две недели и особый отдел, и зам. командира по воспитательной работе — допытывались, кто его бил.

«Политработников», кстати, пришлось повидать всяких. Были такие, которые только включали телевизор, а так их не видно и не слышно. Но попадались и люди увлеченные — беседы проводили, с родителями каждого матроса переписывались, в житейской ситуации могли помочь. Особенно я уважал замов, которые знали матчасть корабля и, соответственно, других в этом смысле подтягивали. Хорошо, что когда закрыли единственное Киевское морское училище, где готовили политработников, на должности «воспитателей» стали брать бывших командиров подразделений, боевых частей. Эти замы были гораздо нужнее, чем «профессионалы», как они сами себя называли. Я помню одного такого, он закончил Киевское училище, но не знал даже, как гальюн продувается. Устройство подводной лодки было для него тайной за семью замками.

— Бывают ли у подводников профессиональные заболевания?

— То, что я лысый, — это не заболевание, а наследственность, от отца. У нас на лодке, кроме меня, только двое были с жидкой растительностью, а остальные — с пышными шевелюрами. Так что радиация здесь ни при чем. А насчет болезней… я вот читал, что в Америке подводник, который сделал более трех боевых служб, не может выступать свидетелем в суде. Но не знаю, с чего вдруг такая дискриминация.

— По вашему рассказу получается, что служить на подлодке не труднее, чем на суше…

— Кому как, а мне сложнее было на берегу. Дело в том, что в середине 90-х во флоте стало больше «проблемного» личного состава — без целей, без идеалов. Происходило то, чего в советские времена нельзя было представить — матросы выкусывали из радиоэлектронной аппаратуры подводных лодок золотосодержащие платы, конденсаторы и сдавали их в приемные пункты. У этого жулья были и «наставники», которые показывали, что конкретно надо воровать. Одного такого поймали с 600 выкушенными конденсаторами и просто по-тихому уволили, даже условного срока не дали.

Как-то ко мне прибежали с соседнего корабля, которому через два часа уходить в море, а у него не работает практически вся аппаратура. Пришлось давать радиоэлектронные блоки со своей лодки, чтобы не сорвать боевую задачу. В другой раз выкусили реохорды на глубиномерах, и вместо заданных ста метров лодка погрузилась на 240. А глубина района была 260 — то есть всего 20 метров оставалась до дна.

Вот эта борьба с личным составом мне очень не нравилась. Пережили мы и времена (1995−96 годы), когда не платили зарплату по полгода. В средней полосе можно хотя бы с огорода прокормиться, а на Севере подводники вынуждены были брать с камбуза хлеб для своей семьи. Разве это не издевательство?

Из Заозерска — в Саров

Отпуск у подводников длинный, четыре месяца в году. Хватает на все — и дома отдохнуть, и на юге здоровье поправить. В 1996 году Сергей приехал в сочинский санаторий, где познакомился с саровчанкой Яной. Курортный роман перешел в серьезные отношения, и через несколько месяцев в северной столице молодые сыграли свадьбу. Яну совершенно не пугали ни северный климат, в котором предстояло жить, ни перспектива многодневных разлук во время боевых выходов мужа. Когда супруги в первый раз ехали на машине к месту службы, по пути они притормозили у полуразрушенного здания заброшенной ракетной части. «Ну что, дорогая, приехали», — пошутил Сергей. Вот тогда на лице Яны он разглядел неприкрытый ужас и поспешил раскрыть розыгрыш.

В Заозерске Яна четыре года проработала в доме офицеров. К 2001 г. Сергей был уже командиром радиотехнической боевой части АПЛ и получал, кроме зарплаты, еще и военную пенсию, которую заслужил в 29 лет. К тому времени многие лодки начали готовить к переплавке. Под сокращение попадало большинство экипажа. Капитану 3-го ранга Командину как перспективному офицеру несколько раз предлагали продолжить службу на другой должности, но он принял решение уйти с флота.

— Я подумал, что лучше начинать новую жизнь в 32 года, чем в 45, когда придется уходить по предельному возрасту. Сам видел людей, которые увольнялись за 40 и были в растерянности, поскольку умели только ходить на кораблях.

Мы с женой размышляли, куда переезжать — в Питер, где живут мои родители, или в Саров. Я почти каждый год приезжал сюда в гости, и город мне понравился — тишина, водоемы, леса… Я ведь тоже вырос в ЗАТО и от шумных городов всегда немного уставал. Поэтому с 2001 года мы стали жить здесь, и уже 7 лет я работаю инженером в отделе охраны ВНИИЭФ.

Увлечения у меня те же, что и у любого обыкновенного человека. Играю в настольный теннис, шашки, шахматы, бегаю на лыжном мемориале Музрукова. Немного балуюсь и сочинительством — еще в плаваниях стал писать о море. А вообще хороший отдых для меня — находиться в кругу семьи, интересоваться делами дочери, встречаться с друзьями, выбираться на природу. Очень нравится работать в организации ветеранов Военно-морского флота. Это ведь не просто «собрались, выпили, поговорили за жизнь» — ветераны занимаются реальными, осязаемыми и очень нужными для людей делами.

Поздравляю всех горожан с замечательным праздником, а действующим подводникам по традиции желаю, чтобы количество всплытий равнялось количеству погружений.

Владислав Сергеев