Всё сложное брал на себя

На торжественном заседании, посвященном 100-летию со дня рождения Б. Г. Музрукова, прозвучало много интересных рассказов о разных периодах его жизни и деятельности. Воспоминаниями о нем поделился и Лев Дмитриевич Рябев — преемник Музрукова на посту директора Института, которому довелось бок о бок работать с Б.Г., а также общаться с ним в неформальной обстановке. Каждый эпизод, о котором Лев Дмитриевич поведал участникам торжеств, — это полноценный вклад в сокровищницу людской памяти о Борисе Глебовиче Музрукове.

— Осенью 1972 года Борис Глебович позвонил мне и пригласил вернуться на работу во ВНИИЭФ. Я с радостью согласился. Пока шло оформление, Бориса Глебовича сразила тяжелая болезнь, и, когда я приехал, он находился в тяжелом положении. Помню, мы стояли на крыльце дома Б.Г. вместе с Евгением Ивановичем Воробьевым, начальником 3-го Главного управления при Минздраве СССР; он сказал, что, по мнению врачей, ситуация критическая, и посоветовал срочно приглашать родственников. Но через некоторое время здоровье Бориса Глебовича немного улучшилось, и я побывал у него.

«Он был сдержан в своих эмоциях: я никогда не слышал, чтобы Б.Г. громко смеялся, но бывали моменты, когда его холодный взгляд добрел, улыбка преображала лицо, глаза излучали тепло*"

В комнате на втором этаже царил полумрак. Музруков полусидел-полулежал на кровати, опираясь на подушки. Я думал, что встречу человека, измученного болезнью, но, взглянув на облик Б.Г., поразился. У него было лицо мужественного человека, который преодолевает боль, невзгоды, делает все для того, чтобы жить и трудиться дальше. Благодаря стараниям врачей и супруги Валентины Дмитриевны он пошел на поправку и снова приступил к работе. Это еще раз показывает, что за натура, что за личность — Борис Глебович.

О стойкости и благородстве этого человека говорят и его коллеги — он всегда все самое сложное, самое тяжелое брал на себя, никого не подставлял. И даже там, где случались какие-то неприятности и где он знал, что руководство может сурово взыскать с него, он прямо говорил: «Это мое решение, это я сделал», не называя каких-то иных фамилий.

«У Б.Г. не было никакого чванства, чувства превосходства над кем-либо, самолюбования. Со всеми… у него были ровные уважительные отношения. Если надвигалась гроза при оплошностях или срывах заданий, то его гнев был понятен и не унижал человеческое достоинство*"

В начале 60-х годов Борис Глебович взял личное обязательство организовать в Управлении Института хор. Вы представляете? Директор гигантского объекта, огромная загрузка — и вдруг хор. Но, видно, он лучше знал людей, чем мы с вами. Он понимал, что людям, помимо работы, нужно что-то для души. И нашлось столько талантов, прекрасных людей: и Галина Затонская, и Алексей Татынов, и другие сотрудники. Я никогда не думал, что в управлении есть столько людей, которые так сильно тянулись к самодеятельности. Хор во главе с В. А. Гусевым проявил себя прекрасно, он многократно выступал здесь и за зоной. Это только один из множества примеров того, как широко смотрел на жизнь Борис Глебович.

«В январе 1974 года, имея развитую инфраструктуру у себя в институте, Б.Г. просит разрешения у заместителя министра Я. Г. Мезенцева «обратиться в АХО Министерства за помощью по ремонту квартиры и выделением грузовой автомашины для перевозки вещей с оплатой за счет заявителя*"

Другой пример связан с 1974 годом. Б.Г. был уже на пенсии. Мы решили отметить его 70-летие, создали юбилейную комиссию во главе с С. Б. Кормером. Было много предложений от заводчан, от ученых насчет того, как отметить это событие. Был искренний порыв отдать дань уважения этому прекрасному человеку. И вдруг 17 сентября 1974 года мы получаем краткую записку от Музрукова. Эти слова врезались мне в память на всю жизнь. Он писал: «Я как коммунист — принципиальный противник каких-либо юбилейных чествований и прошу вас в связи с этим никаких мероприятий по моему адресу не планировать». Комиссия была вынуждена изменить программу: некоторые мероприятия мы все же провели, но не с таким размахом, как хотелось бы.

Это говорит о необыкновенной скромности Б.Г. и о его высоких нравственных качествах. Если другие организаторы нашей атомной промышленности стремились добиться результата любой ценой, то Музруков старался еще и опираться на людей, помогать им, прислушиваться к ним. Жесткие нравственные требования, которые Б.Г. предъявлял к себе, он с полным правом мог распространять и на тех, кто трудился с ним в команде. Сохранение этого стиля руководства, этого морального потенциала — и поныне одна из важнейших задач нашего Института.

Наш корр.

* Из статьи Л. Д. Рябева в журнале «Атом»