Ого, тепленькая пошла. Поддадим пару. Речь идет не о том, как будет развиваться монополизм, хотя и это будет. И над проблемой работали лет сто назад, Алексей Толстой в романе "Гиперболоид инженера Гарина". Далее небольшой разбор этого сюжета применительно к заданной теме:
--------
Гарин строит иное ницшеанское общество — кастовое, непроницаемо элитарное, базирующееся на технократической и даже психотронной версии ницшеанства. Причем Толстой знает, что эта версия разрабатывается белогвардейцами. Вот какова эта версия.
Захватив миллиардера Роллинга, Гарин сообщает ему, что является наследником классического капитализма. Причем таким наследником, который превращает этот капитализм в технократическую (основанную на могуществе гиперболоида как чуда техники) и одновременно психотронную цивилизацию, окончательно поделенную на господ и рабов.
Роллинг пытается говорить о том, что Гарин — анархист, но Гарин отрекомендовывается как величайший организатор капиталистического будущего, которое будет построено на деньги Роллинга. А коммунисту Шельге Гарин предлагает некую замену коммунизма, основанную на сокрушении капитализма и построении посткапиталистического нацизма.
Поскольку такой нацизм сегодня гораздо актуальнее, чем в эпоху Толстого и советского коммунистического строительства, поскольку именно его явным образом планируют построить на тех обломках капитализма, которые будут, возможно, созданы по анархистской модели а-ля Леон Черный из «Хождения по мукам», то я приведу развернутую цитату из «Гиперболоида инженера Гарина». Вот что Гарин говорит о своем ницшеанстве коммунисту Шельге, чьими услугами хочет воспользоваться.
«Да что же такое человек в конце концов? Ничтожнейший микроорганизм, вцепившийся в несказуемом ужасе смерти в глиняный шарик земли и летящий с нею в ледяной тьме? Или это — мозг, божественный аппарат для выработки особой, таинственной материи — мысли, — материи, один микрон которой вмещает в себя всю вселенную.»
Напоминаю читателю, что о такой космической роли мысли говорилось и в «Аэлите», и перехожу к изложению устройства общества, то есть антиутопии, сочиняемой на основе данного представления теми, кто хочет утвердить вечное господство посткапиталистической нацистской власти. Антиутопия излагается Толстым от лица Гарина, который предлагает следующее:
«Я овладеваю всей полнотой власти на земле… Ни одна труба не задымит без моего приказа, ни один корабль не выйдет из гавани, ни один молоток не стукнет. Все подчинено, — вплоть до права дышать, — центру. В центре — я. Мне принадлежит все <…> Затем я отбираю «первую тысячу», — скажем, это будет что-нибудь около двух-трех миллионов пар. Это патриции. Они предаются высшим наслаждениям и творчеству. Для них мы установим, по примеру древней Спарты, особый режим, чтобы они не вырождались в алкоголиков и импотентов. Затем мы установим, сколько нужно рабочих рук для полного обслуживания культуры. Здесь также сделаем отбор. Этих назовем для вежливости — трудовиками… <…>
Они не взбунтуются, нет, дорогой товарищ. Возможность революций будет истреблена в корне. Каждому трудовику после классификации и перед выдачей трудовой книжки будет сделана маленькая операция. Совершенно незаметно, под нечаянным наркозом… Небольшой прокол сквозь черепную кость. Ну просто закружилась голова, — очнулся, и он уже раб. И, наконец, отдельную группу мы изолируем где-нибудь на прекрасном острове исключительно для размножения. Всё остальное придется убрать за ненадобностью. Вот вам структура будущего человечества по Петру Гарину.
Эти трудовики работают и служат безропотно за пищу, как лошади. Они уже не люди, у них нет иной тревоги, кроме голода. Они будут счастливы, переваривая пищу. А избранные патриции — это уже полубожества. Хотя я презираю, вообще-то говоря, людей, но приятнее находиться в хорошем обществе. Уверяю вас, дружище, это и будет самый настоящий золотой век, о котором мечтали поэты. Впечатление ужасов очистки земли от лишнего населения сгладится очень скоро. Зато какие перспективы для гения!
Земля превращается в райский сад. Рождение регулируется. Производится отбор лучших. Борьбы за существование нет: она — в туманах варварского прошлого. Вырабатывается красивая и утонченная раса — новые органы мышления и чувств. Покуда коммунизм будет волочь на себе всё человечество на вершины культуры, я это сделаю в десять лет… К черту! — скорее чем в десять лет… Для немногих… Но дело не в числе…»
Шельга называет эту модель Гарина «фашистским утопизмом». Но Гарин настроен вполне серьезно. Он утверждает, что западный капитал, который в эпоху Толстого кажется дышащим на ладан, а теперь, в постсоветскую эпоху, не может не рассматриваться иначе, подготавливает господство его посткапиталистической модели, что западные капиталисты (цитирую) «вслепую делают то, что я развиваю в законченную и четкую программу. Но делают это варварски, громоздко и медленно».
Теперь всем понятно, что имеет место именно эта громоздкая варварская медлительность. И что
мир в гораздо большей степени, нежели в 1920-е годы, предрасположен сейчас к нацизму в его гаринском варианте. Но Толстой не воспевает эту версию. Он ее ненавидит и презирает и именно потому протягивает руку коммунистам, которым вовсе не симпатизирует.
https://rossaprimavera.ru/article/ed3c4a43
